Меню сайтаФорма входаНаши друзьяПоискАрхив записейОбратите внимание!СтатистикаОнлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
Джованнино Гварески
Зимóсень
перевод Валерии Воронцовой Внимание! Оригинал записи находится на сайте mir-guar.ucoz.ru. При публикации данного материала ссылка на данный сайт обязательна! Первым взял слово управдом. Он заявил, что больше нельзя терпеть безобразные
печные трубы, растущие из стен и гнездящиеся по балконам и подоконникам, которые
напускают столько дыма, что мешают людям открывать окна и проветривать.
- Давайте голосовать! – воскликнул глава
поборников парового отопления. – Каждый из нас напишет на бумажке слово «да»,
если он голосует за паровое отопление, или слово «нет», если он против. Всего было двадцать голосующих, и
двенадцать из них выступили за паровое отопление. Тогда управдом ушел и сказал,
чтобы мы договаривались сами. Для начала завязалась дискуссия о подчинении
меньшинства большинству. - В том, что восемь человек предпочитают
белое, а должны соглашаться на черное, потому что двенадцать человек
предпочитают черное, отсутствует всяческая логика, - закричал представитель
группы, которая ратовала за печки. - Но еще нелогичнее будет, если
двенадцать человек, предпочитающие черное, согласятся на белое, которое больше
нравится восьми, - парировал глава группировки «паровиков». Глава «печников» не
сдавался: - Допустим, у меня только одна нога, а вы
считаете, что каждый человек должен покупать пару обуви. Зачем мне покупать
пару обуви, если мне потребуется только один ботинок? Бурная дискуссия свернула с намеченной
колеи, так как кто-то сказал, что в таких случаях незачем покупать обувь в
магазине, а лучше заказать себе один ботинок у сапожника. «Печник» завопил: - Тогда почему вы вынуждаете меня идти за
обувью в магазин? Тут дискуссия вернулась в прежнюю колею,
и всплыла еще одна важная проблема: раз уж решено было подключать паровое
отопление, необходимо было договориться, на сколько дней в году оно будет
включаться. То есть установить, когда в Милане становится по-настоящему
холодно, и когда возвращается тепло. Именно в таких случаях выясняется,
насколько субъективно представление людей о тепле и холоде. - Холодно становится в первых числах
октября, а тепло приходит в первых числах мая, - сказал один. - По-настоящему холодно бывает с середины
декабря до середины февраля, - сказал другой. - Мне, например, холодно аж до начала
июня, - заявил третий. - А мне вообще не холодно, по мне, так
вообще можно не топить. Беседа снова переросла в бурную
дискуссию, в конце концов решено было подойти к вопросу научно. Каждый
подсчитал собственное количество холодных дней, затем все сложили между собой,
и сумма коллективного холода составила 1743 дня. Разделив это число на 20
«потребителей холода», мы выяснили, что каждому из жильцов причиталось 87 дней и 3 часа холода. Минуты не
учитывались. - Теперь надо установить, в какой день
начинается холод, - заявил тип, который взялся руководить собранием, - мы
знаем, что холод приходит в день «икс» и продолжается 87 дней. Найдем этот
«икс». Для удобства расчетов решено было
объединить два холодных месяца, ноябрь и декабрь, в один месяц, длительность
которого составляла бы 61 день. - Можно назвать его «нокабрь», -
предложил кто-то. - Пусть будет «нокабрь», - согласился
председатель. На большом листе бумаги, с левой стороны, в столбик, были
выписаны числа «нокабря», 61 день. Сбоку приписали соответствующие им дни
ноября и декабря, чтобы каждый знал, какой день «нокабря» соответствовал дате,
выбранной им для начала холодов и, следовательно, включения отопления.
Необходимо было определить усредненный процент холодных дней ноября, и многим
эта задача показалась сложной, хотя на самом деле она была очень простой,
достаточно было отнять от 61 число, соответствующее дате, установленной каждым
из участников. - 8 «нокабря»? Холод равен 61 – 8, то
есть 53. - 45 «нокабря»? Холод равен 61 – 45, то
есть 16. Результаты отдельных «холодов» сложили
вместе, «общий нокабрьский холод» составил в сумме 680. Поделив это число на
20, получили в итоге 34. Это означало, что начинать топить надо было 34
«нокабря» - то паровое отопление должно было работать с 4 декабря по 1 марта. Так закончилось вступление к трагическому
роману о паровом отоплении. Было уже 3 часа ночи, и когда я вернулся домой,
увидел, что Маргерита еще не ложилась. - Вы подрались? – спросила Маргерита. - Нет. - Уже хорошо. Так печное или паровое? - Паро-трическое, - ответил я. Маргерита
забеспокоилась: - В каком смысле «паро-трическое»? - Электрообогреватель – до 34 «нокабря»,
потому что нам обычно бывает холодно раньше. Потом паровое – с 34 «нокабря» по
1 марта. Затем – опять электрический обогрев с 1 марта и до окончания
«персональных холодов», которые у нас заканчиваются после 1 марта и начинаются
до 34 «нокабря». Маргерита забеспокоилась еще больше: - Джованнино, что это за 34 «нокабря»? - Это одиннадцатый месяц в году,
состоящий из ноября и декабря, которые объединили, чтобы установить среднее
количество холодных дней и начало прогрессивного демократического холода. Маргерита покачала головой: - Так я и знала, что вы скатитесь до политики! *** Затем было несколько заседаний
технического характера, на которых обсуждалось, с какой фирмой вступать в
переговоры, чтобы обеспечить 87 дней тепла. Затем установили очередность
надзора за отоплением: необходимо было следить за расходом угля, за
температурой и тому подобное. И вот, 34 «нокабря», после нескольких
оживленных заседаний, посвященных предварительным приготовлениям, пришло тепло. Я не намерен описывать всего того, что
происходило в течение 87 дней использования парового отопления. Скажу лишь, что
в один прекрасный день ко мне явилась женщина с шестого этажа (я жил на втором)
и, не успев зайти в квартиру, принялась кричать, что она там, наверху,
замерзает, а у нас в это время необыкновенная жара. Тем же вечером состоялось
внеочередное собрание, посвященное созданию проверочной комиссии, которая
прошлась по всем квартирам и всюду измерила температуру воздуха. Выяснилось,
что жильцы третьего и четвертого этажей пользовались температурой, строго
оговоренной в контракте, тогда как на пятом и шестом этажах она была ниже, а на
первом и втором – выше. - Дело в естественном распределении
тепла, - заметил я. - Нас причины не интересуют, - ответил
председатель, живший на пятом этаже, - нам важен результат. Кто-то незаконно
наслаждается температурой, более высокой, чем та, что ему причитается, а кто-то
не получает достаточно тепла, полагающегося ему по праву. Пусть тогда тот, кому
теплее, больше платит, а тот, кому холоднее, платит меньше! - Разумеется, - согласился я, но вмешался
солидный господин с первого этажа. - Никаких «разумеется»! – закричал он. –
Если тот, что меньше имеет, должен меньше платить, то почему тогда жильцы
верхних этажей платят за лифт столько же, сколько жильцы нижних? Мы на первом и
втором этаже можем обойтись и без лифта, мы им почти и не пользуемся. Зато
жильцам третьего, четвертого, пятого и шестого этажей без лифта пришлось бы
несладко. Это – логичная компенсация: тот, кто чаще пользуется лифтом, меньше
пользуется теплом, а тот, кто не пользуется лифтом, больше пользуется
теплом. Спор был долгим, но в конце концов доводы
«первоэтажника» победили. Однако жильцы верхних этажей заявили, что в будущем
году они все расставят на свои места заранее или вернутся к прежним способам
отопления. - Вы – о своих лифтах, а мы – о своих
печках! – воскликнул глава «верховиков». Затем разразился скандал с зеленолицым
мужчиной. Он был одним из «пятиэтажников», из тех, кто жаловался, что батареи
холодные, в то время как «перво- и второэтажники» чуть не лопаются от избытка
тепла. В одно прекрасное утро, в семь тридцать, он, как обычно, стремительно пронесся
вниз по лестнице, так как его контора находилась далеко от дома, но на пороге его
задержала сидевшая в засаде сидела группа «перво- и второэтажников. Лицо
мужчины было зеленого цвета. Комиссия поднялась в его квартиру и обнаружила,
что и полотенце было испачкано, и вся ванная комната была покрыта зелеными
пятнами. Оказывается, истопник сказал главе
«первоэтажников»: «Кто-то из вас установил на своей батарее большой кран на
место воздушного клапана и ворует горячую воду, поэтому температура
понижается». «А проверить батареи нельзя?» - спросил «первоэтажник». «Не стоит
труда, - пояснил истопник. - Тем более, горячую воду можно сливать и через
маленький клапан. У нас более совершенная система, которую мы используем в
больших домах. В воду, предназначенную для отопления, мы добавляем анилин».
«Добавьте анилин и в нашу систему. Только никому не говорите». Вечером истопник добавил в воду анилин.
На следующее утро, как обычно, «пятиэтажник» умылся горячей водой из батареи,
но так как он еще не проснулся окончательно и к тому же был скуповат и мылся в
темноте, не желая попусту жечь свет, то не заметил, что вода подкрашена, и
вышел из дома с позеленевшим лицом. Не стану больше описывать подобные пустяки, это
уже дело прошлое. Сейчас у меня автономная установка. Словом, я поставил себе
свой собственный обогреватель. Это не совсем обычный обогреватель, так как он,
в отличие от общественных отопительных систем, не столько греет, сколько дымит. И время от времени Маргерита недовольно
ворчит: - Джованнино, холод собачий! - Но ведь это наш собственный холод,
Маргерита! – отвечаю ей я. И тогда Маргерита забывает о холоде и становится сентиментальной.
И, глядя на облетевший сад, вздыхает: - Уже 34 «нокабря». Вот и зимосень
наступила. Следующий рассказ |