Кто-то из местных сорвал огромный куш, выиграв в лотерею «спорт-прогноз» десять миллионов. В газетах было написано, что победителем оказался  некий Пепито Збеццеджути, но среди жителей городка не было ни одного Пепито и ни одного Збеццеджути.

                Организатор лотереи, осаждаемый толпой взволнованных людей, разводил руками:

                «В субботу был базарный день, и я продал очень много билетов приезжим. Он, наверное, один из них. В любом случае скоро все прояснится».

                Между тем, ничего не прояснилось, и люди продолжали мучиться, потому что чувствовали, что имя Пепито Збеццеджути звучит как-то фальшиво. Ладно уж Збеццеджути: на базар вполне мог приехать какой-нибудь Збеццеджути. Но только не Пепито!

                Человек с именем Пепито не может торговать на базаре зерном, сеном, скотом и сыром «грана».

                «По-моему, имя ненастоящее, - в ходе долгой дискуссии сказал трактирщик из Молинетто. – А если кто-то указывает ненастоящее  имя, это означает, что он не приезжий, а кто-то из местных, который не хочет, чтобы его узнали».

                Подобная аргументация была довольно спорной, но людям она показалась весьма и весьма логичной, поэтому жители городка потеряли всяческий интерес к приезжим и сконцентрировали свое внимание на аборигенах.

                Поиски проводились яростно, как если бы искали не победителя лотереи, а закоренелого преступника.

                Без ярости, но с неподдельным интересом, в дело ввязался и дон Камилло. И поскольку ему казалось, что Христос не слишком одобряет его сыскную деятельность, дон Камилло начал оправдываться:

                «Иисусе! Я делаю это не ради праздного любопытства, я выполняю свой долг. Ведь человек, получивший дар Божественного Провидения и прячущий его, заслуживает презрения со стороны ближнего!»

                «Дон Камилло, - ответил Христос, - принимая во внимание тот факт, что Божественное Провидение не занимается лотереей «спорт-прогноз», я считаю, что Божественное Провидение в рекламе не нуждается. К тому же дело в самом факте, известном до мелочей:  существует  некто, выигравший большую сумму. Почему ты заботишься о том, чтобы узнать, кто же этот счастливчик? Позаботься-ка лучше о людях, обиженных судьбой, дон Камилло!»

                Но у дона Камилло в голове поселился  червь сомнения, и загадка Пепито увлекала его все больше и больше.

                И вот наконец тьма рассеялась!

                Дону Камилло захотелось звонить во все колокола, когда он нашел ключ к разгадке того самого имени. Поборов в себе искушение вскарабкаться по веревке на башню Джельтруде, он не сумел противостоять другому искушению - надеть плащ и прогуляться по городку.

                Вскоре, добравшись до конторы Пеппоне, он не смог устоять перед искушением остановиться, заглянуть внутрь и поздороваться с мэром:

                «Добрый день, товарищ Пепито!»

                Пеппоне прекратил стучать молотком и испуганно посмотрел на него:

                «Что Вы имеете в виду, святой отец?»

                «Ничего особенного. Пепито – это же сокращенно «Пеппоне». И вот что любопытно: если поменять местами буквы в имени Пепито Збеццеджути, получится имя, сильно напоминающее Джузеппе Боттацци».

                Пеппоне снова принялся спокойно стучать молотком.

                «Расскажите-ка это директору «Воскресной викторины», - сказал он, - а мы тут загадки не разгадываем. Мы – люди рабочие».

                Дон Камилло покачал головой:

                «Мне искренне жаль, что ты не Пепито, выигравший десять миллионов».

                «Мне тоже жаль, - проворчал Пеппоне, - иначе я мог бы предложить пару-тройку Вам, чтобы Вы шли домой».

                «Не беспокойся, Пеппоне, добрые дела я делаю бесплатно», - уходя ответил дон Камилло.

                Два часа спустя весь городок  уже прекрасно знал, что означает анаграмма того самого имени, и не осталось ни одного дома, где бы бедного Пепито Збеццеджути не разобрали по косточкам, дабы убедиться, что внутри у него прячется товарищ Джузеппе Боттацци.

                В тот же вечер в Народном Доме прошло необычное собрание штаба «красных».

                «Вождь, - взял слово Худой, - реакционеры вовсю пользуются своей лживой пропагандой. В городе беспорядки. Тебя обвиняют в том, что это ты выиграл десять миллионов. Надо действовать решительно и пригвоздить клеветников к стене!»

                Пеппоне развел руками: «Рассказ о том, что кто-то выиграл десять миллионов, - это не клевета, - сказал он. – Клевета – это обвинение человека в нечестном поступке. Выигрыш в лотерею нечестным поступком не является».

                «Вождь, - возразил Худой, - иной раз политическая клевета состоит в том, что противника обвиняют в честном поступке. Если обвинение бросает тень на Партию, оно является клеветой».

                «Люди смеются у нас за спиной», - добавил Суровый, - с этим надо покончить».

                Пеппоне пожал плечами: «Ну ладно, завтра мы это обдумаем».

                Худой вытащил из сумки лист бумаги: «Чтобы лишний раз тебя не беспокоить, мы уже все подготовили. Если ты согласен, мы сегодня это напечатаем, а завтра опубликуем».

                Худой прочел вслух:

 «Нижеподписавшийся Джузеппе Боттацци официально заявляет, что он не имеет ничего общего с Пепито Збеццеджути, выигравшим десять миллионов в лотерею «спорт-прогноз».  Реакционеры напрасно клевещут, называя меня тем самым новоиспеченным миллионером: новоиспеченным здесь является лишь их неофашизм.

                                                                                              Джузеппе Боттацци».

Пеппоне покачал головой:

«Хорошо, я согласен. Но пока я не увижу печатное слово, я не могу отвечать печатным словом».

Худой не согласился с ним:

«Вождь, я думаю, глупо ждать, когда тебе дадут пощечину, чтобы пощечиной же и ответить. Наше правило – стрелять за секунду до того, как выстрелит противник».

«Мое правило – дать хорошего пинка под зад тем, кто лезет в мои личные дела. Мне защитники не нужны: я и сам превосходно смогу себя защитить».

Худой пожал плечами: «Если ты так считаешь, - проворчал он, - добавить мне нечего».

«Я считаю так! – закричал Пеппоне, стукнув кулаком по столу. – Каждый за себя, а Партия за всех!»

Члены штаба недовольно разошлись.

«Позволять обвинять себя в том, что ты выиграл десять миллионов, - это, по-моему, признак слабости», - заметил по дороге Худой, - тем более, что дело осложнилось анаграммой».

«Будем надеяться на лучшее», - вздохнул Мрачный. 

*  *  *

                За сплетнями последовало и печатное слово: газета аграриев опубликовала заметку под названием: «Копни Пеппоне и найдешь Пепито».  Жители городка надорвали от смеха животы, ведь заметка была написана со знанием дела. Тогда штаб снова собрался  в Народном Доме и заявил открытым текстом, что решительные действия необходимы. «Ладно, - ответил Пеппоне, - пишите заявление и публикуйте его».

                Худой помчался в типографию, и час спустя дон Камилло получил из рук Баркини самый первый экземпляр.

                «Серьезный удар по газете, - грустно заметил дон Камилло. – Если бы миллионы выиграл он, хорошо бы она выглядела, печатая подобное заявление! Разве что он уже получил деньги или поручил кому-нибудь их получить».

                «Он никуда не выезжал, - уверил его Баркини, - за ним весь город следит!»

                Было уже поздно, и дон Камилло лег спать. Но в три часа ночи его разбудили. Это был Пеппоне.

                Пеппоне вошел через черный ход и, когда оказался в прихожей, прикрыл дверь и посмотрел в щелку. Он был крайне возбужден.

                «Надеюсь, меня никто не видел, - сказал он наконец, - мне все время кажется, что за мной следят».

                Дон Камилло обеспокоенно посмотрел на него:

                «Ты случайно не сошел с ума?»

                «Пока нет, но боюсь, что сойду».

                Он сел и вытер пот.

                «Я говорю со священником или с журналистом местной газеты?» - осведомился Пеппоне.

                «Все зависит от того, что ты собираешься мне сказать».

                «Я собираюсь говорить со священником».

                «Священник слушает тебя», - важно произнес дон Камилло.

                Пеппоне повертел в руках шапку и признался: «Святой отец, я страшно солгал. Пепито Збеццеджути – это я».

                Взрыв атомной бомбы пришелся прямо на макушку дона Камилло, и у него на несколько мгновений перехватило дыхание.

                «Значит, ты – тот, кто выиграл десять миллионов в «спорт-прогноз», - воскликнул он, когда пришел в себя, - а почему ж ты раньше этого не сказал?»

                «Я и сейчас этого не говорил, ведь я разговариваю со священником. Вам должна быть важна лишь моя ложь».

                Однако для дона Камилло были важны десять миллионов, и он, с презрением оглядев Пеппоне, заклеймил его позором:

                «Какой стыд! Коммунист, пролетарий выигрывает десять миллионов! На эту низость способны только капиталисты и буржуи! Истинный коммунист зарабатывает деньги потом и кровью!»

                Пеппоне запыхтел: «Святой отец, мне не до шуток. Играть в лотерею – не преступление».

                «Я не шучу и не утверждаю, что выигрыш в лотерею – это преступление. Я лишь заявляю, что истинный коммунист не играет в «спорт-прогноз».

                «Что за чушь? Все играют!»

                «Плохо. А для тебя – очень плохо, потому что ты вождь, ты – один из тех, кто должен возглавлять борьбу пролетариата. «Спорт-прогноз» - это самое грозное оружие, которое капиталистическая буржуазия изобрела для защиты от пролетариата.  Это очень мощное оружие, которое к тому же обходится буржуазии даром. И даже доходы приносит. Настоящий коммунист не помогает лотерее «спорт-прогноз», а встает на борьбу с ней!»

                Пеппоне возмущенно передернул  плечами.

                «Не сердись, товарищ! Все то, что создает рабочему классу иллюзию, что жизненные блага можно получить какими-либо другими способами, а не при помощи пролетарской революции, - является не народным благом, а благом врагов народа! Поддерживая «спорт-прогноз», ты предаешь интересы народа!»

                Пеппоне замахал руками:

                «Святой отец, - закричал он, - хватит уже любую тему сводить к политике!»

                «Товарищ! А как же пролетарская революция?»

                Пеппоне начал приплясывать.

                «Я понимаю тебя, товарищ, - с улыбкой заключил дон Камилло, - в общем-то ты прав. Лучше десять миллионов сегодня, чем пролетарская революция завтра».

                Дон Камилло разжег огонь и несколько минут спустя повернулся к Пеппоне.

                «Ты пришел ко мне, чтобы сообщить, что выиграл десять миллионов?»

                Пеппоне вспотел.

                «Как мне получить деньги, чтобы никто ничего не узнал?»

                «Просто съезди и получи их».

                «Не могу: за мной следят. А теперь я сам уже и не смогу их получить: завтра будет опубликовано мое заявление».

                «Пошли свое доверенное лицо».

                «Я никому не доверяю».

                Дон Камилло покачал головой: «Не знаю, что тебе посоветовать». Пеппоне протянул ему конверт: «Съездите Вы, святой отец».

                Пеппоне встал и направился к выходу, а дон Камилло остался на своем месте, внимательно рассматривая конверт.

                На следующее утро дон Камилло уехал и вернулся через три дня. Он приехал поздно вечером и, прежде чем войти в дом, пошел поговорить с Христом к главному алтарю.

                У него с собой был чемодан, который он поставил на перила и открыл. «Иисусе, - произнес он очень сурово, - здесь десять пачек по сто купюр достоинством десять тысяч каждая. Все десять миллионов Пеппоне. Осмелюсь напомнить Вам, что без помощи Божьей этот тип не получил бы такой награды».

                «Скажи это устроителям лотереи «спорт-прогноз», - посоветовал ему Христос.

                Дон Камилло вышел и, поднявшись на первый этаж своего дома, три раза включил и выключил свет, как и было условлено с Пеппоне.

                Пеппоне, который был наготове, в ответ два раза включил и выключил свет в своей спальне.

                Через два часа он явился в дом священника, закутанный с ног до головы. Он вошел через черный ход и запер дверь на цепочку.

                «Ну что?» - спросил он дона Камилло, который ждал его в столовой.

                Дон Камилло жестом указал на чемоданчик, стоявший на столе. Пеппоне подошел к столу и дрожащими руками открыл чемоданчик. При виде пачек банкнот его прошиб пот.

                «Десять миллионов?» - прошептал он.

                «Десять миллионов: можешь пересчитать».

                «Нет, нет!»

                Он продолжал зачарованно смотреть на пачки денег.

                «Конечно, - вздохнул дон Камилло, - нынешние десять миллионов – это большой куш. А завтра что с ними будет? Одна тревожная новость – и деньги обесценятся, а это добро превратится в кучу бумажек».

                «Надо их срочно во что-нибудь вложить, - сказал Пеппоне с оттенком тревоги, - за десять миллионов можно купить неплохой земельный участок. Земля  - это всегда земля…»

                «Землю -  крестьянам», - гласит коммунизм. А не «землю – рабочим». У тебя все отберут. Триумф коммунизма неизбежен. Мир идет налево, дорогой товарищ».      

                Пеппоне все еще смотрел на купюры.

                «Золото, - сказал он. – Надо купить золото. Его можно спрятать».

                «Ну спрячешь ты его, а что потом? Когда придет коммунизм, все будет рассчитано и учтено, и золото останется там, где ты его спрятал. Ты ничего не сможешь купить».

                «А если продать его за границу?»

                «Ой-ой-ой! Как какой-нибудь капиталист! Его надо будет в Америку продавать, потому что вся Европа будет коммунистической. А может быть, и Америка, оставшись в одиночестве, вынуждена будет капитулировать перед Советским Союзом». 

                «Америка сильная, - сказал Пеппоне, - до Америки они никогда не доберутся».

                «Как знать? Будущее в руках России, товарищ».

                Пеппоне вздохнул и начал садиться:

                «У меня голова кругом, святой отец. Десять миллионов!»

                «Зажми их в кулак и неси домой. Только отдай чемодан. Чемодан – мой».

                Пеппоне поднялся:

                «Нет, святой отец. Сделайте одолжение, подержите их у себя. Завтра поговорим. Сейчас я уже ничего не соображаю».

                Пеппоне ушел, а дон Камилло, захватив с собой чемодан, поднялся на первый этаж и свалился в постель.

                Он очень устал, но поспать ему не удалось, так как в два часа ночи его разбудили, и он был вынужден спуститься вниз. Пришли Пеппоне и его жена, укутанные с головы до пят.

                «Святой отец, - сказал Пеппоне, - поймите меня… Моя жена хочет узнать, как выглядят десять миллионов…»

                Дон Камилло сходил за чемоданом и опять положил его на стол.

                Едва завидев купюры, жена Пеппоне побледнела. Дон Камилло терпеливо дождался конца представления. Потом закрыл чемодан и проводил Пеппоне и его жену к выходу:

                «Постарайтесь уснуть», - сказал дон Камилло.

                Он вернулся в постель, но в три часа ночи ему опять пришлось спускаться.  

                И снова он увидел перед собой Пеппоне.

                «Ну и? Паломничество еще не закончено?»

                Пеппоне развел руками: «Святой отец, я пришел за чемоданом».

                «Сейчас? Ни за что! Я его спрятал на чердаке, и можешь быть уверен, что я за ним не полезу. Приходи завтра. Я замерз и хочу спать. Может быть, ты мне не доверяешь?»

                «Не в доверии дело! А вдруг, скажем, с Вами что-нибудь случится?.. Как я докажу, что эти деньги мои?»

                «Можешь спать спокойно. Чемодан запечатан, и на нем написано твое имя. Я обо всем позаботился».

                «Я понимаю, святой отец. И все же лучше, чтобы деньги хранились в моем доме».

                Тон, которым это было сказано, дону Камилло не понравился. И он, в свою очередь, тоже сменил тон.

                «О каких деньгах ты говоришь?» - спросил он.

                «О моих! О тех, которые Вы для меня получили в Риме».

                «Ты с ума сошел, Пеппоне? Тебе это приснилось. Я никаких твоих денег не получал!»

                «Это был мой лотерейный билет, - взмолился Пеппоне, - Пепито Збеццеджути – это я!»

                «На всех углах уже написано, что это не ты. Заявление – твое!»

                «Это я! Пепито Збеццеджути – это анаграмма имени Джузеппе Боттацци».

                «Ничего подобного: Пепито Збеццеджути – это анаграмма имени Джузеппе Боттецци. Твоя фамилия – Боттацци, а не Боттецци. А моего дядю зовут Джузеппе Боттецци. И деньги по билету я получал для него».

                Дрожащей рукой Пеппоне написал «Пепито Збеццеджутти» на полях газеты, лежащей на столе. Затем написал свое имя и сверил надписи.

                «Черт возьми! – закричал он. – Я написал Е вместо А. Но деньги мои!»

                Дон Камилло направился к лестнице, ведущей в спальню, а Пеппоне пошел за ним, упорно твердя, что деньги принадлежат ему.

                «Не волнуйся, товарищ», - предупредил его дон Камилло, входя в спальню и укладываясь в постель. – Я же не съем десять миллионов! Я употреблю их во благо твоего дома, Народного Дома – я раздам их беднякам».

                «К черту бедняков!» - заорал Пеппоне, выходя из себя.

                «Грязный реакционер! – воскликнул дон Камилло, накрываясь покрывалом. – Убирайся и дай мне поспать!»

                «Отдайте мне мои деньги, или я убью Вас, как собаку!» - завопил Пеппоне.

                «Забирай свою гадость и убирайся!» - проворчал дон Камилло, не оборачиваясь.

                Чемодан стоял на комоде. Пеппоне схватил его, спрятал под плащ и убежал.

                Дон Камилло услышал, как хлопнула дверь прихожей, и вздохнул.

                «Иисусе, - сурово произнес он, - зачем надо было давать ему выигрывать, зачем надо было ломать ему жизнь? Этот бедолага не заслужил столь сурового наказания»!

                «Сперва ты упрекал меня в том, что эти деньги – незаслуженная награда. Сейчас ты обвиняешь меня в том, что это несправедливое наказание. По-твоему, я постоянно промахиваюсь, дон Камилло?» - ответил ему Христос.

                «Иисусе, я говорю не с Вами, я обращаюсь к «спорт-прогнозу», - уточнил, засыпая,  дон Камилло.