- Давайте голосовать! – воскликнул глава поборников парового отопления. – Каждый из нас напишет на бумажке слово «да», если он голосует за паровое отопление, или слово «нет», если он против.

     Всего было двадцать голосующих, и двенадцать из них выступили за паровое отопление. Тогда управдом ушел и сказал, чтобы мы договаривались сами. Для начала завязалась дискуссия о подчинении меньшинства большинству.

     - В том, что восемь человек предпочитают белое, а должны соглашаться на черное, потому что двенадцать человек предпочитают черное, отсутствует всяческая логика, - закричал представитель группы, которая ратовала за печки.

     - Но еще нелогичнее будет, если двенадцать человек, предпочитающие черное, согласятся на белое, которое больше нравится восьми, - парировал глава группировки «паровиков». Глава «печников» не сдавался:

     - Допустим, у меня только одна нога, а вы считаете, что каждый человек должен покупать пару обуви. Зачем мне покупать пару обуви, если мне потребуется только один ботинок?

     Бурная дискуссия свернула с намеченной колеи, так как кто-то сказал, что в таких случаях незачем покупать обувь в магазине, а лучше заказать себе один ботинок у сапожника. «Печник» завопил:

     - Тогда почему вы вынуждаете меня идти за обувью в магазин?

     Тут дискуссия вернулась в прежнюю колею, и всплыла еще одна важная проблема: раз уж решено было подключать паровое отопление, необходимо было договориться, на сколько дней в году оно будет включаться. То есть установить, когда в Милане становится по-настоящему холодно, и когда возвращается тепло. Именно в таких случаях выясняется, насколько субъективно представление людей о тепле и холоде.

     - Холодно становится в первых числах октября, а тепло приходит в первых числах мая, - сказал один.

     - По-настоящему холодно бывает с середины декабря до середины февраля, - сказал другой.

     - Мне, например, холодно аж до начала июня, - заявил третий.

     - А мне вообще не холодно, по мне, так вообще можно не топить.

     Беседа снова переросла в бурную дискуссию, в конце концов решено было подойти к вопросу научно. Каждый подсчитал собственное количество холодных дней, затем все сложили между собой, и сумма коллективного холода составила 1743 дня. Разделив это число на 20 «потребителей холода», мы выяснили, что каждому из жильцов причиталось  87 дней и 3 часа холода. Минуты не учитывались.

     - Теперь надо установить, в какой день начинается холод, - заявил тип, который взялся руководить собранием, - мы знаем, что холод приходит в день «икс» и продолжается 87 дней. Найдем этот «икс».

     Для удобства расчетов решено было объединить два холодных месяца, ноябрь и декабрь, в один месяц, длительность которого составляла бы 61 день.

     - Можно назвать его «нокабрь», - предложил кто-то.

     - Пусть будет «нокабрь», - согласился председатель. На большом листе бумаги, с левой стороны, в столбик, были выписаны числа «нокабря», 61 день. Сбоку приписали соответствующие им дни ноября и декабря, чтобы каждый знал, какой день «нокабря» соответствовал дате, выбранной им для начала холодов и, следовательно, включения отопления. Необходимо было определить усредненный процент холодных дней ноября, и многим эта задача показалась сложной, хотя на самом деле она была очень простой, достаточно было отнять от 61 число, соответствующее дате, установленной каждым из участников.

     - 8 «нокабря»? Холод равен 61 – 8, то есть 53.

     - 45 «нокабря»? Холод равен 61 – 45, то есть 16.

     Результаты отдельных «холодов» сложили вместе, «общий нокабрьский холод» составил в сумме 680. Поделив это число на 20, получили в итоге 34. Это означало, что начинать топить надо было 34 «нокабря» - то паровое отопление должно было работать с 4 декабря по 1 марта.

     Так закончилось вступление к трагическому роману о паровом отоплении. Было уже 3 часа ночи, и когда я вернулся домой, увидел, что Маргерита еще не ложилась.

     - Вы подрались? – спросила Маргерита.

     - Нет.

     - Уже хорошо. Так печное или паровое?

     - Паро-трическое, - ответил я. Маргерита забеспокоилась:

     - В каком смысле «паро-трическое»?

     - Электрообогреватель – до 34 «нокабря», потому что нам обычно бывает холодно раньше. Потом паровое – с 34 «нокабря» по 1 марта. Затем – опять электрический обогрев с 1 марта и до окончания «персональных холодов», которые у нас заканчиваются после 1 марта и начинаются до 34 «нокабря».

     Маргерита забеспокоилась еще больше:

     - Джованнино, что это за 34 «нокабря»?

     - Это одиннадцатый месяц в году, состоящий из ноября и декабря, которые объединили, чтобы установить среднее количество холодных дней и начало прогрессивного демократического холода.

     Маргерита покачала головой:

     - Так я и знала, что вы скатитесь до политики!

***

     Затем было несколько заседаний технического характера, на которых обсуждалось, с какой фирмой вступать в переговоры, чтобы обеспечить 87 дней тепла. Затем установили очередность надзора за отоплением: необходимо было следить за расходом угля, за температурой и тому подобное.

     И вот, 34 «нокабря», после нескольких оживленных заседаний, посвященных предварительным приготовлениям, пришло тепло.

     Я не намерен описывать всего того, что происходило в течение 87 дней использования парового отопления. Скажу лишь, что в один прекрасный день ко мне явилась женщина с шестого этажа (я жил на втором) и, не успев зайти в квартиру, принялась кричать, что она там, наверху, замерзает, а у нас в это время необыкновенная жара. Тем же вечером состоялось внеочередное собрание, посвященное созданию проверочной комиссии, которая прошлась по всем квартирам и всюду измерила температуру воздуха. Выяснилось, что жильцы третьего и четвертого этажей пользовались температурой, строго оговоренной в контракте, тогда как на пятом и шестом этажах она была ниже, а на первом и втором – выше.

     - Дело в естественном распределении тепла, - заметил я.

     - Нас причины не интересуют, - ответил председатель, живший на пятом этаже, - нам важен результат. Кто-то незаконно наслаждается температурой, более высокой, чем та, что ему причитается, а кто-то не получает достаточно тепла, полагающегося ему по праву. Пусть тогда тот, кому теплее, больше платит, а тот, кому холоднее, платит меньше!

     - Разумеется, - согласился я, но вмешался солидный господин с первого этажа.

     - Никаких «разумеется»! – закричал он. – Если тот, что меньше имеет, должен меньше платить, то почему тогда жильцы верхних этажей платят за лифт столько же, сколько жильцы нижних? Мы на первом и втором этаже можем обойтись и без лифта, мы им почти и не пользуемся. Зато жильцам третьего, четвертого, пятого и шестого этажей без лифта пришлось бы несладко. Это – логичная компенсация: тот, кто чаще пользуется лифтом, меньше пользуется теплом, а тот, кто не пользуется лифтом, больше пользуется теплом.   

     Спор был долгим, но в конце концов доводы «первоэтажника» победили. Однако жильцы верхних этажей заявили, что в будущем году они все расставят на свои места заранее или вернутся к прежним способам отопления.

     - Вы – о своих лифтах, а мы – о своих печках! – воскликнул  глава «верховиков».

     Затем разразился скандал с зеленолицым мужчиной. Он был одним из «пятиэтажников», из тех, кто жаловался, что батареи холодные, в то время как «перво- и второэтажники» чуть не лопаются от избытка тепла. В одно прекрасное утро, в семь тридцать, он, как обычно, стремительно пронесся вниз по лестнице, так как его контора находилась далеко от дома, но на пороге его задержала сидевшая в засаде сидела группа «перво- и второэтажников. Лицо мужчины было зеленого цвета. Комиссия поднялась в его квартиру и обнаружила, что и полотенце было испачкано, и вся ванная комната была покрыта зелеными пятнами.

     Оказывается, истопник сказал главе «первоэтажников»: «Кто-то из вас установил на своей батарее большой кран на место воздушного клапана и ворует горячую воду, поэтому температура понижается». «А проверить батареи нельзя?» - спросил «первоэтажник». «Не стоит труда, - пояснил истопник. - Тем более, горячую воду можно сливать и через маленький клапан. У нас более совершенная система, которую мы используем в больших домах. В воду, предназначенную для отопления, мы добавляем анилин». «Добавьте анилин и в нашу систему. Только никому не говорите».

     Вечером истопник добавил в воду анилин. На следующее утро, как обычно, «пятиэтажник» умылся горячей водой из батареи, но так как он еще не проснулся окончательно и к тому же был скуповат и мылся в темноте, не желая попусту жечь свет, то не заметил, что вода подкрашена, и вышел из дома с позеленевшим лицом.

    Не стану больше описывать подобные пустяки, это уже дело прошлое. Сейчас у меня автономная установка. Словом, я поставил себе свой собственный обогреватель. Это не совсем обычный обогреватель, так как он, в отличие от общественных отопительных систем, не столько греет, сколько дымит.

     И время от времени Маргерита недовольно ворчит:

     - Джованнино, холод собачий!

     - Но ведь это наш собственный холод, Маргерита! – отвечаю ей я. И тогда Маргерита забывает о холоде и становится сентиментальной. И, глядя на облетевший сад, вздыхает:

     - Уже 34 «нокабря». Вот и зимосень наступила.